Голодный писатель

Начало 90-х. Я – президент собственного акционерного общества «Голос». Кстати, тогда каждый второй был президентом. АО «Голос» я зарегистрировал в СССР сразу, как только разрешили их создавать. Получил удостоверение под номером 50. То есть в СССР моё акционерное общество было зарегистрировано 50-м. Я выпускаю столько книг, что по итогам 1993 года «Голос» делит 3-4 места среди издательств России. Выпускаю газету «Глашатай», первую «Русскую независимую газету», журналы «Нива» и «Русский архив». 

В эти дни получаю письмо от Николая Александровича Иванова (не путать с Николаем Федоровичем Ивановым, офицером, который сейчас работает в Союзе писателей России). Иванов пишет, что он член Союза писателей, но жить ему совершенно не на что, что он четыре дня не ел, и просит меня найти ему любую работу в издательстве. И вдруг меня ошунуло: ЭТО ОН! 
Я достал папку с рецензиями, нашёл нужную, читаю подпись: точно он.
Дело в том, что я, когда ещё работал паркетчиком в РСУ, послал по почте рукопись своей третьей книги не только в издательство «Молодая гвардия» (судьбу той рукописи я рассказал ниже), но и копию в издательство «Современник». В этих издательствах были редакции по работе с молодыми писателями. Как вы помните, в "Молодой гвардии" на рукопись написали хорошие рецензии суровые критики Сергей Чупринин (сейчас главный редактор журнала "Знамя") и Игорь Виноградов, бывший главный редактор журнала "Континент", а в «Современнике» мою рукопись, пришедшую самотёком по почте, отдали на рецензию Николаю Иванову. 
Через полгода я позвонил в «Современник», мне сказали, что есть рецензия, приезжай. Я приехал, редактор протянул мне мою папку со словами: «Читай рецензию! Только сядь!». 
Я читал полторы странички рецензии и всё во мне опускалось. Николай Иванов не просто разгромил мою рукопись, он её втоптал в грязь. Но чувствовалось по тексту, что он не читал ее, а проглядывал наискось через страницу-другую. 
Редактор говорит мне. Жаль, что я не запомнил его имени. Добрый человек!
- Я прочитал парочку ваших рассказов, мне они понравились. Иди на прием к главному редактору, он сейчас на месте. Скажи, что полностью не согласен с мнением недобросовестного рецензента и попроси, чтоб отдали на рецензию другому писателю. Он согласится.
По-моему, главным редактором издательства в то время был знаменитый поэт Валентин Сорокин. Позже мы с ним подружимся. 
Я, раздавленный, убитый, поплелся по коридору к кабинету главного редактора. Для меня тогда просто редактор был богом, а тут – главный редактор. Как я ему объясню свою печаль. Иду, вижу на двери надпись «Отдел прозы». Ангел мой остановил меня, шепнул с моего плеча: «Это твоя дверь! Ты не просто молодой литератор, а автор двух книг прозы». 
Я вытащил из папки с рукописью рецензию Николая Иванова и вошел в дверь, представился, автором двух книг и протянул рукопись. Её взяли, отдали на рецензию критику Андрею Василевскому, теперешнему главному редактору журнала «Новый мир». Он написал прекрасную рецензию, и рукопись поставили в план выпуска. 
Редактором её стала Екатерина Маркова. Я тогда не знал, что она дочь известного поэта Алексея Маркова. Позже я подружился с замечательным писателем Сергеем Марковым, не зная, что он сын поэта и брат редактора моей книги. С Сергеем мы дружили, как говорится, семьями. Он тогда был женат на дочери великого артиста Михаила Ульянова. Мы встречались семьями и на даче Ульянова, и у нас дома. Однажды решили написать совместную книгу о Якутии, взяли авмабилеты туда, я слетал, но с книгой не получилось. Сергей рано ушел в лучший мир! Жаль, замечательный был писатель. Оставил после себя несколько отличных книг.
А Екатерина Маркова тогда была так прекрасна, что рядом с ней я терял дар речи. Не мог смотреть на её лицо! Она и сейчас хороша, я дружу с ней в фейсбуке, но не видел её воочию больше тридцати лет. Только фотки. Я должен был работать с ней над рукописью, но встречи наши, редактора с автором, были всегда непродолжительны. Ведь я мычал безраздельные слова, кивал и со всем соглашался. Думаю, что из-за этого у нее до сих пор мнение обо мне, как о недалёком недоразвитом недоумке.
Книга «Тихие дни осени», толстенькая, почти четыреста страниц, в твердом переплете (редакции по работе с молодыми выпускали книги только в обложке), изящно оформленная, вышла и была выдвинута на премию Ленинского комсомола. Но об этом в другой раз.
Всё это вспомнилось мне, когда я получил письмо от Николая Иванова, что он четыре дня ничего не ел, и посмотрел его рецензию, которая принесла мне столько боли и обид.
Я показал письмо и рецензию Тане и засмеялся: что будем делать? Я-то уже знал, что возьму на работу своего обидчика. Таня прочитала, вздохнула:
- Человек четыре дня не ел! А мы выкрутились…
Я позвонил Иванову, сказал:
- Выходи завтра на работу. Будешь редактором в отделе прозы.
Так Николай Иванов стал работать у меня редактором. Таня наедине со мной называла его шутливо «голодный писатель». Человеком он оказался скромным, застенчивым, слабохарактерным на вид. Работал неплохо, нареканий не было.
В то время книжный рынок стали активно завоевывать наши русские детективы, вытеснять американские. Я был знаком практически со всеми советскими детективщиками. Аркадием Вайнером, Эдуардом Хруцким (с ним мы приятельствовали). Выпускал книги Леонида Словина, Сергея Высоцкого, даже успел выпустить при жизни книги Льва Овалова. Помните, знаменитого сыщика майора Пронина, это Овалов его придумал. Детективы тогда выходили чуть ли не миллионными тиражами. Однажды я говорю Николаю Иванову:
- Ты же писатель! Видишь, как летят детективы! Садись, пиши, жизнь столько сюжетов подкидывает, выдумывать ничего не надо! Только записывай.
Иванов меня услышал, скооперировался со своим однофамильцем Сергеем Ивановым, и они стали клепать детективы. Первые их книги издал я. Они прославились. Стали известны как братья Ивановы, и начали клепать один детектив за другим. Пошли прекрасные гонорары, предложения от других издательств. Я отпустил их к другим издателям. Мне не нравилось печатать детективы, хотелось издавать серьезные книги, и скоро я совсем перестал выпускать криминальное чтиво. 
Пришло время, и Николай Иванов застенчиво принёс мне заявление на увольнение. Ушел на вольные хлеба: писать детективы. 
Я часто встречал их новые книги на прилавках, но за дальнейшей судьбой Николая не следил. Не знаю, жив ли здоров он сейчас, как живёт, но уверен, что не голодает.