Рубрики

Валерий Куклин. По северному счету

Валерий Куклин. По северному счету

Коротко о прозе писателя с полуострова Ямал Л. Нетребо.

Писатель, о котором пойдет речь в этой главе, не походит на плеяду тех будто бы русских, а по сути антирусских словоблудов, книгами которых заполняются ныне книжные прилавки России, чьи сытые рожи пялятся с экранов телевизоров с призывами любить власть такой, какая есть сейчас в России, шляются по книжным ярмаркам всего мира и ничего не знают о стране, представителями которой почитают себя они сами, а вслед за ними — и иностранные издатели, слависты и русоведы Европы и Америки. Леонид Нетребо живет вдали от всей этой макулатурной тусовки, зарабатывает на жизнь инженерным трудом на самом северном в мире газоносном месторождении, в месте, о котором практически никто не знает — в поселке Пангоды, что за Полярным кругом полуострова Ямал, откуда нити газопроводов тянутся через Россию, Украину, Белоруссию, Польшу, Чехию в Германию и до Бельгии с Францией. То есть писатель сей в свободное от творчества время отапливает и с посредством химической индустрии одевает и кормит добрую четверть населения планеты.

Но вот кто из читателей даже вспомнит местоположение на географической карте этого самого полуострова Ямал? Кто знает, каково работать там в пятидесятиградусные морозы в полугодовой продолжительности зимние ночи или при многомесячных пожарах торфянников летом, когда от дыма слезятся глаза, першит в горле и дохнет даже гнус? Кто знает, что ценой одного пакета молока для ребенка в этих краях может оказаться порой человеческая жизнь? Кто вообще, ворча и ругаясь на эту «непонятную и дикую Россию», знает во что обходится уют и безопасность Европы людям, которые опосредованно, но кормят, поят и обогревают эту часть света?
Когда я читаю немецкие или английские газеты и журналы, в которых с высокомерием вельмож говорится о людях из Сибири, как о существах едва ли не насекомоподобных, слышу их рассуждения на творческих, научных семинарах, на книжных международных ярмарках о том, что вот В. Ерофеев и В. Сорокин знают Россию по-настоящему, их, мол, и надо читать, я всегда вспоминаю этого скромного (слово это — самое срамное понятие в Европе стало почему-то, но именно оно характеризует русского писателя с самой высокой стороны и делает Ерофеесорокиных и прочих аксенышей литераторами чуждыми русскому народу) и потрясающе тонкого стилиста, ставшего вопреки всей нынешней литературной банде-бомонду по-настоящему классиком русской литературы. Классиком по русским понятиям не великим — всего лишь размером с половину Европы с набором соответствующих стран — Ямало-ненецкого национального округа.
Заметили, как трудно объяснить суть проблем, возникающих у литературоведа и литературного критика, если он попытается проанализировать и понять пласт культуры, что стоит за спиной этого по-настоящему классика живого? Как можно сравнивать его, к примеру, с Аксеновым, жирующим то на кремлевских харчах, то на американских, врача по образованию, который не помог ни одному ближнему своему, но охаял и унизил миллионы людей, которые его кормили, поили и одевали всю его долгую, но, по сути, ничтожную жизнь? Писать о провинциале Л. Нетребо и о коронованном нынешним Кремлем В. Аксенове — это все равно, что сравнивать Гулливера с королем лилипутов. Аксенова можно читать и не читать — ничего в вашем миропонимании и вообще в вас не изменится. Ибо тот мир, что выдумал русско-американский писатель эферемен, плод весьма безыскусной и примитивной фантазии, уснащенной добротными метафорами и сравнениями — не более. Не читать Л. Нетребо — трагедия, как если бы вы не стали читать Сэлинджэра или не знали рассказов Джека Лондона. Потому что…
Вот скажите мне, откуда мы знаем, что рядом со Смоком Белью всегда будет верный Малыш, что принцип «сам погибай, а товарища выручай» — есть единственный и непреложный закон мужской дружбы? От все тех же Д. Лондона и Л. Нетребо, от П. Алешкина и В. Ломова.
Потому что и сами они живут, и герои их поступают по особому счету — по северному. Помните, как Малыш держал над пропастью стокилограммовую пока еще тушу Смока? И как вытаскивал он потом нечаянного спутника из пропасти? Все это и: П. Алешкин, Л. Нетребо, В. Ломов, Л. Котюков и другие отцы-основатели литературной «Группы 17». Представьте себе на их месте каких-нибудь модных ныне в среде изнеженных гомосексуалистов Москвы литераторов типа Сорокина или Пелевина, позвольте им написать хоть одно стоящее слово о настоящих русских характерах — и увидите, как лопнет вся их псевдогениальность, словно мыльный пузырь.
Книга Леонида Нетребо «Пангоды» тем и значительна для меня, что документальна и лишена намеренной выдумки. В ней всё — от первого слова до последнего — история. История освоения одного из газовых месторождений на самом севере Сибири, на полуострове Ямал, в посёлке Пангоды. Это — книга о людях, о северянах — как об особой категории двуногих существ без перьев, прибывших за Полярный круг за «длинным рублём» («Хлопцы! Це ж мне только на «Запорожец» подкопить — и обратно», — говорит один из них при первой встрече с северянами), а потом вдруг влюбившихся в этот край и оставшихся в нём навсегда. Добрая сотня людей описана без патетики, без порой уместной в данном контексте джеклондоновской бравады, без слов о «настоящих мужчинах», без романтизированных приключений. Всё подчинено одной простой и честной задаче: показать, как пришлые на Севере люди становятся здесь «своими», в течение короткого времени начинают делить мир на «Север» и «Большую землю», где за первым словом стоят слова: «дом», «работа», «семья», а за вторыми: «отдых», «курорты», «скука», «тоска». И это — главное впечатление о книге.
Кто-то скажет: «Ну и что? Кому это надо? Вот если бы стрельба! Если бы о хищениях в особо крупных размерах!» Современный читатель ведь привык больше общаться на страницах книг с мерзавцами и негодяями, с ворами и убийцами, с жуликами и проходимцами, нежели с людьми, которые умеют и хотят созидать, строить, рожать детей и защищать обиженных. Таков стал мир…
Герои Нетребо — созидатели. Даже бандит Поручик (автор упорно не хочет раскрывать его настоящее имя — и это ещё одно качество «северного характера» — нежелание совершать донос) описан столь тепло, что читатель в душе прощает дураку его грабёж. Мне вот кажется, что Поручик своровал деньги под влиянием выпитого и всплывших в его сознании остатков воспитания на «Большой земле»:
«Затмение нашло, начальник», — говорит он арестовавшему его участковому.
Цитировать книгу — не зацитировать бы, ибо в ней масса очень точных, кратких, почти афористических мыслей и фраз. И каждая фраза требует обширного объяснения, ибо мир стал таков, что многое из того, что осталось в «северном характере» нормой, почти забылось на «материке». Долг, к примеру, Честь, Родина, Мужское Слово, Дружба, Товарищество. Или взять хотя бы историю о том, как разъярённые женщины Пангод заставили не просто власти, а власти из Москвы раскошелиться на постройку в посёлке и школы (не положено, видите ли, было рождаться детям за Полярным кругом, не входили они в московскую смету), и детского сада, и даже музыкальной школы. Событие это — не из выдуманного кинофильма «Зайчик», а настоящее, бывшее на самом деле. Те испуганные начальники, бегущие к вертолёту от разгневанных баб, сейчас, должно быть, стали миллионерами и олигархами-плутократами, но всегда — просто трусы и подлецы. Ибо, по законам «северного характера», их долг был ответить женщинам в глаза: «Да, мы были не правы. Мы не смели даже предположить, что вы захотите растить здесь детей и любить их».
А вот женщины из Кишинёва да с Украины приехали на Север, едва только услышали, что тут — в Пангодах — будет музыкальная школа. И о трёх учителях тоже написал очерки Л.Нетребо. Не забыл. Вот где истинный подвиг писателя. О Черномырдине и всяких там начальниках от газа писать и стоять потом в очереди перед миллионером с протянутой рукой желающих много. А вот о разучивающих во время полярной ночи с ребятишками гаммы учителях рассказывает редко кто. А сейчас к списку работников не престижных профессий, о которых не пишут нынешние писатели и журналисты, можно отнести и шофёров, и строителей, и лётчиков гражданской авиации, и людей ещё сотен специальностей — то есть всех тех, о ком знает и пишет Леонид Нетребо.
Сумеет кто-нибудь из Сорокопелевиных и присно с ними постмодернистов, как могут Л. Нетребо и его герои, пройти вдоль газопровода 10 километров в пятидесятиградусный мороз с ветром в поисках морозобоины в теле трехметровой трубы и, найдя, заделать ее, спасти не только от катастрофы заполярный полуостров, но и государственную казну от уплаты штрафов в пользу сытого европейского буржуа, у которого на пару мгновений вдруг потухнет газ в печке? Сумеет кто из «аксенышей», как герои П. Алешкина, выстоять в борьбе с искушенной в подлости бюрократией, которая порой оказывается куда более страшной и злобной силой, чем самые грязные криминальные авторитеты? Или сможет кто-нибудь из них родить столь мощный и столь великий образ, как Дрейкин-Дрейк из романа «Солнце слепых» В. Ломова?
Ответ однозначен: банде постмодернистов дано то, что следует получать шпане, писателям-реалистам — всенародная любовь и уважение. Отсюда — и признание писателя, живущего в поселке, куда и вертолеты-то не долетают большую часть года, да и те отправляются сюда от места, не отмеченного на картах, хотя до этого «белого пятна», в свою очередь, можно долететь на самолете уже от нефтяных столиц Сибири, имеющих еженедельную связь с Москвой. По сути, классик такого огромного региона, расположенного так далеко от мировых столиц, — это уже классик общепланетарного масштаба. Только беда подобных классиков русской литературы в том состоит, что между ними и мировой общественностью выстроен мощный заслон литературной мафии Москвы и… Иерусалима.
К примеру, был выдвинут однажды рассказ Л. Нетребо на соискание премии имени Ю. Казакова, как автора произведения высокого художественного звучания, свидетельство высочайшего стилистического мастерства писателя.
Не дали. Рыхлой и невнятной, смакующей вопреки эстетике самого Юрия Казакова Л. Улицкой дали, а Л. Нетребо обошли.
Почему? Ответ: по национальному признаку. Ибо для получения подобных литературных премий в России необходимо иметь в пятой графе паспорта слово: еврей. А Л. Нетребо — украинец, родившийся в Узбекистане, знает несколько восточных языков, но ни слова не разумеет ни по идиш, ни по ивриту. Не умеет он писать по-русски с матерками или с использованием расположения слов так, как принято это в воровском немецком жаргоне. Он и глаголы ставит по-русски, а не по-немецки, то есть не в конце предложений и не на втором месте, а там, где душа велит. Не положено признавать в Москве и в Париже русских по духу писателей русскими — и точка.
Я прочитал три книги Л. Нетребо. И с десяток публикаций очерков, рассказов и повестей, выставленных в интернете. Замечательную и пронзительную повесть его «Караван-сарай» читал даже в двух редакциях. Писал статьи о ямальском русском писателе и отзывы. Но всегда возвращался памятью к первому сборнику его статей и очерков о тех, кто не замечает даже, как совершает трудовые подвиги на севере, считает, что он просто живет там, обслуживает места добычи газа и газопровод — и только. То есть это — очерки о людях с первого взгляда незаметных, эдаких нынешних униженных и оскорбленных — тех, кто, по сути, и являлись предметом изучения и осмысления гениями русской классической литературы: А. Пушкиным, Н. Гоголем, Ф. Достоевским, Л. Толстым, А. Чеховым. Когда люди, подобные героям Л. Нетребо, живут все еще по северному счету, возникает ощущение, что модная ныне болтовня о том, что Россия умерла и больше ей с колен не встать, есть лишь дебильное мычание любителей кабинетов, ресторанов и теплых сортиров.
«Сарынь на кичку!» П. Алешкина звучит не только из уст маститого московского писателя-реалиста, но прочувствовано и целой группой героев Л. Нетребо — фигур не вымышленных, а вполне реальных, живших многие годы рядом с писателем и инженером, продолжающим дить и работать в поселке Пангоды и по сию пору. Словом этим — Пангоды, — странным для уха европейца, и названа книга Л. Нетребо.
Не нравится?
И не надо. Это книга, значит, создана не для вас, она — для настоящих мужчин. Для тех, кто не стыдится называть черное — черным, а бело — белым, кто не лукавит по ПЕН-клубам, защищая работорговлю в Чечне, как деяния малозначимые, едва ли не возрождение традиций благородного прошлого. А вот Л. Нетребо не только пишет об этом варварстве, он — единственный из современных писателей и журналистов обнаружил факт, тщательно скрываемый даже самими чеченцами: горные, то есть мятежные, чеченцы похищают у мирных чеченцев (в первую очередь, у тех, кто живет в российских городах и имеет свой бизнес) детей, чтобы те потом выкупали своих наследников. Сами чеченнцы стыдятся этого позорного явления, а любимый Европой московский литературный бомонд ищет и находит ему оправдания. Не кощунство ли это? И со стороны ПЕН-клубовцев, и со стороны их западных покровителей. Такого рода нравственным уродам не понять настоящей русской литературы никогда.
Как и повести «Караван-сарай», как сборника рассказов «Мидии не рождают жемчуг», как книги «Черный доктор». Поищите их, прочтите — и убедитесь сами. Только для истинного понимания русского писателя вам не нужна подсказка критика. Не поймете — значит, не стоите вы ничего в этой жизни. Значит, суждено вам лить сопли над Улицкой, вылизывать понос Сорокина, верит лжецу Пелевину и умиляться мусорословным Аксеновым.

23.04.2016 22:10